В любой театральной постановке декорации и реквизит становятся как бы молчаливыми актерами, от которых также зависит, поверит ли зритель в происходящее. Когда во время кульминационной сцены главный герой выхватывает из ножен меч, вряд ли публика, полная волнения, хочет увидеть имитацию из фольги. Потому хороший бутафор на вес золота, и молва о нем расходится быстро. Николай Коппалин, мастер бутафорского цеха Музыкального театра Карелии, - человек-легенда.  Уровень его мастерства не провинциальный. Он способен делать уникальные вещи, которым позавидовали бы бутафоры самых хороших столичных театров. Любопытно, что начинал он артистом балета.

- Это правда, что вы танцевали в театре?  

- В театр меня пригласил в 1974 году главный балетмейстер. Я тогда занимался в танцевальном коллективе Дворца культуры железнодорожников. Ансамбль был очень хороший. У нас, взрослых, вел ведущий солист театра Борис Ефимович Кириенко. Мне тогда было уже за двадцать. Образования хореографического у меня нет, и раз пригласили в театр артистом балета, значит, видимо, были данные. До этого 11 лет работал на стройке, затем уже 28 лет протанцевал и теперь вот здесь тружусь. 40 лет в театре!

- Как вы сейчас смотрите балет на сцене?

- После балетных спектаклей я выхожу почти такой же уставший, как артист балета, потому что танцуешь вместе с ним. Незаметно для себя мышцы все равно работают так же, как у него. Это как у певцов. Они все поют вместе с артистами, которые на сцене. Они не поют в голос, но мышцы работают.

- Как вы попали в бутафорский цех?

- Я учился в строительном училище, первая специальность столяр-плотник, руки многое умели делать, папа очень многому научил. Пригодились знания.

- Но в театре все-таки изящное искусство.

- А это уже потом пришло. Я сначала мебель мастерил, обивку, потом смотрел на других, повторял, и пошло, пошло. Работа нравилась, потом мне всегда было интересно делать головные уборы. В итоге сам к этому пришел и очень много шил. Так-то я все делаю: и маски, и цветы. Вот, пожалуйста, сделал корону в «Летучую мышь».

- Как создается театральный реквизит?  

- Художник приходит, дает эскизы, затем мы обговариваем с ним, что и как делать. Счастье, когда художник хороший. Знаете, раньше нам прорисовывали все детали, основательно, и вопросов не оставалось. Сейчас, в основном, по-другому. Нынешние  художники ленятся прорисовывать предметы. Вместо этого схематично рассказывают, что бы им хотелось видеть. А то еще даже на пальцах покажут.

- Из недавних работ есть те, что вы делали без эскизов?

- Корона для «Летучей мыши». Мне было рассказано, что хочется, а дальше уже сам придумывал, рылся в журналах, чтобы хотя бы аналог найти и от него отталкиваться. Художник приходит ко мне и просто рассказывает: я бы хотел вот это, вот это и еще вот так. Я говорю: рисуйте, делайте, это же ваша работа. Одни делают, другие нет. Есть очень хороший художник – Вячеслав Окунев, который здесь уже ставил спектакли. С ним удобно работать. Даже если он не нарисует предмет, то так расскажет, что как будто видишь картинку, сразу визуально представляешь образ. И легко, и хорошо. Окунев почти всегда эскизы делает, и очень недурные. Если и объясняет на словах, то крайне редко. Сейчас он будет ставить «Пиковую даму». Эскизы великолепные: все четко, все ясно, все понятно. Моя задача уже придумать технологию, как это создать. Я многое делал для ансамбля "Кантеле", для Национального театра, для театра драмы "Творческая мастерская". Ко мне обращаются, потому что в принципе я единственный шляпник в городе, больше никто этим делом не занимается. В основном заказывают в Санкт-Петербурге.

- В других спектаклях обращаете внимание на реквизит?

- Когда фильмы смотришь, уже не только за сюжетом наблюдаешь, но и подмечаешь, как что сделано, какая мебель, как это выполнено, костюмы как сшиты, шляпы, как бы я сам это сделал. Не так давно смотрел по телевизору спектакль «Ленкома». Там были какие-то особенные войлочные шляпы. Рассматривал, каким образом они выгнуты, как вытянуты. Иногда это мешает. Хочется просто посмотреть, но не получается. Глаз все равно цепляется. Те же американские фильмы, «Хоббит», например. Безусловно, я наблюдаю за реквизитом. За рубежом это целая индустрия, есть фабрики, заводы. Создание таких предметов пущено на поток. А мы кустари, у нас штучная работа. Нет штампов, чтобы шлеп, шлеп и сделали сто штук к ряду. Нам же каждую шляпку надо в руках повертеть, покрутить, потому все предметы индивидуальны.

- Для друзей или знакомых случалось иногда что-то мастерить?

- Скорее для посторонних. Сюда ко мне приходя разные люди, чаще всего это родители, которые просят сделать что-нибудь для ребенка, скажем, если в садике праздник. Недавно мастерил головной убор Бемби - шапочка, легкие рожки. Как-то надо было создать шапочку для ребенка, которому в садике досталась роль гриба.

- Есть ли реквизит, который вы мечтаете сделать или спектакль, над которым хотели бы поработать?

- Самое интересное – это та работа, которую я делаю в данный момент. Каждый раз текущее задание становится для меня мечтой. Например, сейчас на "Сон в летнюю ночь" надо подготовить маску Осла. Уже есть просьба, чтобы это выглядело, как маскарадная маска, чтобы она была легкая, почти прозрачная, при этом зритель четко должен понимать, что перед ним морда осла. Меня еще попросили непременно смастерить обаятельное выражение морды. Пока не знаю, как будем делать, видимо, методом тыка. Случается так, что ноздрю вывернешь немного или глаз посадишь не так, и уже другое лицо. 

- Никогда не хотели организовать выставку в Петрозаводске?

- К своим работам я отношусь довольно спокойно. Может быть, с коллегой соберемся сделать выставку в СТД, но это не точно. Мне просто нравится работать в театре. Это мой дом, а не средство для зарабатывания денег. Из дома идешь домой. Здесь интересно, сюда хочется возвращаться. И через 40 лет мне по-прежнему не скучно.

газета "Мой Петрозаводск", выпуск №2 2015 год, беседовала Анна Щербухина