К 90-летию хореографа Марка Мнацаканяна, оказавшего большое влияние на карельский балет, публикуем мемуарную заметку о нем Дмитрия ЦВИБЕЛЯ, пианиста и композитора.

В 1970 году, когда из театра уволился главный балетмейстер Константин Ставский, образовался вакуум, и Министерство культуры РСФСР готовилось назначить своего протеже на эту должность. Директор театра Сергей Петрович Звездин, не терпевший над собой любого давления, привыкший все вопросы, касающиеся театра, решать самостоятельно, срочно пригласил Марка Мнацаканяна на должность главного балетмейстера и дал ему свободу выбора для постановки нового балета. А пока предложил заняться восстановлением балета «Тропою грома» Кара Караева, поставленного Мнацаканяном в нашем театре в 1962 году и имевшим большой успех. Тогда, в 1961 году, Марк Мнацаканян, совсем еще молодой балетмейстер, студент ГИТИСа, когда зашел разговор о гонораре за постановку спектакля, потребовал у директора театра для себя высшую ставку, заявив, что поставит очень хороший спектакль, лучше, чем в Кировском и Большом театрах!

– А если не понравится, можете недоплатить.

Это было сказано с таким внутренним убеждением, что Звездин поверил ему.

Прошло время, многое изменилось и в жизни, и в искусстве. Марк Мнацаканян стал известным балетмейстером со своим пониманием что такое современный балет. И вот, приглашенный в театр, в котором так ярко началась его творческая деятельность балетмейстера, параллельно с возобновлением «Тропою грома», думая над сюжетом для нового спектакля, Марк Макарович пришел к мысли о постановке одноактных балетов, что было в то время необычным для большинства театров Советского Союза.

Так родился тетраптих, получивший название «Перекресток»: «Гамлет» на музыку Д.Д. Шостаковича к фильму «Гамлет» Г. Козинцева (1964 г.); «Пассакалия» на музыку Ф.Г. Генделя; «Спираль» за музыку сонаты Б. Бартока для двух ф-но и ударных (I, II части); «Солеа» («Лоркиана») или «Душа Испании» на музыку неизвестного композитора, переписанную с кубинской пластинки, которую предложил артист Евгений Гражулис.

Марк Макарович выбрал три фрагмента и скомпоновал то, что стало музыкой одноактного балета по мотивам поэзии Федерико Гарсиа Лорки, которой он увлекся в то время. (Позже, в 1996 году, Марк Мнацаканян поставил спектакль по пьесе Ф.Г. Лорки «Дом Бернарды Альбы» на базе творческой мастерской Алексея Баталова во ВГИКе, в котором соединил драму и балет. Спектакль тогда произвел фурор!) Оформить спектакль «Перекресток» был приглашен выдающийся художник Борис Мессерер.

С этого времени завязалось очень плодотворное творческое содружество между Марком Мнацаканяном и прима-балериной театра Натальей Гальциной, про которую он говорил: «Гальцина – моя балерина». Для Н. Гальциной М. Мнацаканян поставил три великолепных концертных номера, по драматургической наполненности, по сути, являющиеся мини-балетами.

В один из приездов в Петрозаводск Мнацаканян попал на спектакль «Сампо», который, конечно, хорошо знал. Но именно этот спектакль оказался не совсем обычным. Для того, чтобы дать возможность молодой балерине Татьяне Ледовских станцевать партию молодой Лоухи, Н. Гальцина согласилась станцевать драматическую, но второстепенную партию Матери – иначе спектакль не расходился по составу. Узнав об этом, Марк Макарович сильно ругался:

– Что, Гальцина не понимает – это же театр! Она дает повод «доброжелателям» говорить, что пусть теперь и танцует старух!

После спектакля я подошел к нему. Он стоял на лестнице, курил.

– Это хорошо для Гальциной, но плохо для спектакля: получилось, что главное действующее лицо балета – Мать. Но очень хорошо, что я увидел ее в этой партии именно сейчас. Теперь я знаю, что и как надо ставить для нее.

Каково же было наше удивление, когда через некоторое время он позвонил и сообщил, что будет ставить «Анну Каренину» на «Романтическую музыку» Щедрина!

На постановку спектакля Марк Макарович приехал в Петрозаводск за неделю до встречи с труппой, чтобы спокойно, вдали от столичной суеты поработать. Поселился в гостинице «Северная». На следующий день попросил переселить его в другой номер. Переселился. Через день пожаловался, что здесь плохо кормят – в прошлый раз он жил в гостинице «Карелия», и там хороший повар. Переселяю его в гостиницу «Карелия». Просит удлинитель – розетка далеко, неудобно работать с магнитофоном, который я ему принес. Потом – нужен магнитофон со счетчиком, чтобы искать нужное место на записи. Купил магнитофон со счетчиком, тройник, что-то еще … Потом попросил разметить на музыкально-смысловые фразы некоторые части сложной партитуры Родиона Щедрина и еще что-то по мелочи. Уже после премьеры Марк Макарович извинялся:

– Дима, я просто тогда не знал, как приступить к работе, не было четкой концепции. Да и сейчас не уверен, что сделал то, что хотел.

И вот наступил момент первой встречи с труппой. Марк Мнацаканян вошел в зал, встал на балетмейстерское место, помолчал. Потом каким-то не своим голосом с трудом тихо произнес:

– Спасибо, сегодня все свободны. Мне надо побыть одному.

Проходя мимо, я заметил в его глазах слезы: очень многое у Марка Макаровича было связано с этим залом: и муки творчества, и триумф, и любовь, и падение, и, наконец, возвращение.

Однажды на 19.00 была назначена постановочная репетиция. Все на месте, Мнацаканяна нет. Пять минут, десять, пятнадцать!.. Я попросил репетитора начать репетицию (репетиции шли под магнитофонную запись), а сам побежал в гостиницу «Карелия», недалеко от театра, выяснять, что случилось (телефонов в номерах тогда не было). Марк Макарович сидит, смотрит телевизор!

– Марк Макарович!..

– Тихо! Тут такая передача!

– Тут передача, а там – репетиция.

– Репетиций будет еще много, а передача одна. Я хочу досмотреть до конца, чтобы узнать автора и откуда это транслируют – обязательно напишу письмо.

Я заглянул на экран.

– Ну, да, это цикл «Литературные пристрастия», ведет его Иосиф Михайлович Гин.

– Ты даже знаешь его имя-фамилию?

– Так я и его знаю. Он живет в Петрозаводске.

– В каком Петрозаводске? Лектор такого уровня?!

Марк Макарович был просто потрясен! Обещал рассказать своим друзьям в Москве, среди которых Белла Ахмадулина, Борис Мессерер и др. Так и остался досматривать.

Начавшиеся репетиции проходили напряженно, особенно массовые сцены – Мнацаканян ставил не «балет», а «спектакль». Для него были важны даже самые незначительные детали. Какие-то вещи он сам не мог объяснить – почему именно так, а не иначе: это рождалось у него в подсознании. Не все готовы были принять такой стиль работы, и это вызывало раздражение. Несмотря на прошедшие 29 лет со времени первой постановки Марка Мнацаканяна балета «Тропою грома» в нашем театре, история повторилась: «Часть труппы не принимала хореографию, предлагаемую постановщиком, все было слишком непривычным». Да, Марк Мнацаканян опять опередил время. На репетициях часто работали «в полноги», делая вид, что не понимают, чего от них хотят добиться, дело доходило до тихого саботажа.

Выручала в таких ситуациях репетитор балета Людмила Нивина. Она очень хорошо знала труппу изнутри и ненавязчиво разруливала подобные критические моменты. Но однажды, в ответ на нетактичную реплику артиста, называемого в труппе за глаза Поганкой, Марк Мнацаканян взорвался:

– Вы не имеете права подавать голос в этом зале – я видел ваше «Лебединое»! Все без исключения! Я не говорю о Гальциной – вы недостойны ее! Она совсем из другого театра, который был здесь когда-то! Вот вы, – я извиняюсь, не знаю вашего имени, – как вы стоите на сцене!? Вы стоите, как в очереди в магазине! А вы? Где ваше отношение к партнеру? А где ваша пятка? Вы думаете, что вас не видно? А вы? Это не венгерский танец – вас же учили в училище характерному танцу! Где должна быть правая рука? А вы, который так много говорит на репетициях, должны знать, как танцуют мазурку… Продолжить?..

зале повисла напряженная тишина.

– Все! Идите домой и подумайте…

Когда зал опустел, Марк Макарович подошел ко мне:

– Наверное, зря я их так? Ну что, они работают за совершенные гроши, которые не восполняют даже потраченные ими силы. Тот же Поганка. Он, может быть, мог бы делать что-то другое, а не проводить время в балетном классе… А артист Х входит в зал с таким выражение лица, что делает меня творческим импотентом. Ему тоже лучше бы…

После этого открытых конфликтов больше не было. Но на генеральной репетиции, попирая актерскую и общечеловеческую этику, Поганка громко, чтобы слышала бенефициантка, произнес: «Полчаса позора, и мы свободны!»

Но, как это обычно и бывает в театре, к премьере все собрались, – профессионализм все же возобладал, – и бенефис, состоявшийся 29 апреля 1990 года, прошел на подъеме с большим успехом. Вместо запланированных двух спектаклей, дали четыре. Вот два отклика на «Анну Каренину»:

«В таком спектакле не блеснешь виртуозностью трюка – он здесь оказался бы неуместным. Здесь главное – тонко, логично подвести пластику с тем или иным элементом классического лексикона. Тут дело не в богатстве танцевальных комбинаций, а в смысле того или иного нюанса движения, взаимосвязи хореографических «языков». По сути дела, так Мнацаканян работал всегда. На той же основе он выстраивал в свое время на петрозаводской сцене свои ранние спектакли, сочинял в том же «Гамлете», например, партии самого Гамлета, Офелии. Годы не поколебали творческого кредо постановщика. Он избежал многих влияний балетной моды, отвернулся от столь частых сегодня рывков наречия и стиля, где-то увиденных, срочно применяемых – от всего того, чем, обнаруживая свою отсталость, провинциальность, грешат многие наши сегодняшние балетмейстеры».

Наталья Чернова. Журнал «Советский балет»

«…И вот – второе отделение. Одноактный балет «Анна Каренина», поставленный на музыку, обозначенную Родионом Щедриным как «Романтическая музыка для большого симфонического оркестра» с частями: 1. Дурное предзнаменование. 2. Любовь Анны. 3. Ложь Анны. 4. Бунт Анны. 5. Сны Анны. 6. Гибель Анны. То есть, из всего романа взята лишь линия Анны – это квинтэссенция полнометражного балета. Хореограф Марк Мнацаканян добавляет к традиционному треугольнику еще сына Карениных – Сережу, что, безусловно, усиливает напряженность отношений, добавляет душевные муки героине. Наэлектризованный зал, музыка, ни на секунду не позволяющая расслабиться, сложнейшая хореография, причем, сложность ее не в нагромождении каких-то движений, а в смысловых, даже философских нагрузках – и все это концентрируется вокруг Анны-Гальциной. Марк Мнацаканян сказал о Наталье: «Гальцина – моя балерина!» Именно в «Анне Карениной» это проявилось в полной мере. Когда замысел и воплощение не входят в конфликт, а как-то дополняют друг друга. Результат ошеломляющий!»

Алла Перельман, интернет-журнал «Лицей»

------------------------

Марк Макарович Мнацаканян, профессор кафедры актерского мастерства Всероссийского государственного университета кинематографии (ВГИК),ушел из жизни 29 марта 2011 года (род. 01.10.1932, Ереван), не осуществив многие свои задумки, не закончив начатые проекты. В некрологе искусствовед Маргарита Рухкян написала:

«Неуемный, темпераментный, полный идей и замыслов – таким мы будем помнить Марка Мнацаканяна, имя которого навсегда вписано в историю армянского балета…

…Кто сказал, что все мечты должны осуществляться в жизни? Неосуществленные, но выношенные умом и сердцем, они передаются как бы по наследству. Любя и чтя своих учителей, Марк Мнацаканян и сам стал прекрасным и щедрым учителем, он оставил много замыслов и идей и своим ученикам, и своим коллегам из разных городов и стран, от Петрозаводска, в Музыкальном театре которого осуществил ряд блестящих спектаклей, до театров Египта, Польши, Канады и других стран.

Он жил, как живут многие наши соотечественники – не в Армении. И как все наши соотечественники, он думал только о ней».